1

     "Есть многое на свете, друг Горацио,
     что человеку знать не положено"
     Гамлет

     Одно  из  немногих  всеискупляющих  качеств  наставников,  думаю   я,
заключается в том, что их при случае  можно  одурачить.  Это  было  верно,
когда мать учила меня читать, это было верно, когда отец  пытался  научить
меня быть фермером, и верно теперь, когда я обучаюсь магии.
     - Ты  не  практиковался!  -  прервал  мои  размышления  резкий  упрек
Гаркина.
     - А вот и нет! - возразил я. - Это просто трудное упражнение.
     Словно в ответ левитируемое мною перо начало дрожать и  колебаться  в
воздухе.
     - Ты не сосредотачиваешься! - обвинил он меня.
     - Это все ветер, - не согласился я. Мне хотелось добавить: "От твоего
умного языка", но  я  не  посмел.  Гаркин  в  самом  начале  наших  уроков
продемонстрировал свое неумение ценить дерзких учеников.
     - Ветер! - презрительно фыркнул он, передразнивая  меня.  -  Вот  так
надо, болван!
     Мой мысленный контакт с предметом моей сосредоточенности прервался  и
остановился, когда перо дернулось и взмыло  к  потолку.  Оно  дернулось  и
остановилось, словно вонзившись во что-то, хотя все еще находилось в  футе
от деревянных стропил, а потом стало медленно вращаться  в  горизонтальной
плоскости. Потом оно так же медленно стало вращаться вокруг своей  оси,  а
затем поменяло концы  и  начало  скользить  по  невидимому  кругу,  словно
подхваченный смерчем лист.
     Я рискнул взглянуть на  Гаркина.  Тот  развалился  в  кресле,  болтал
ногами, явно посвятив свое внимание пожиранию  жареной  ножки  ящероптицы,
пойманной, могу добавить, мной. Ничего себе сосредоточенность!
     Он вдруг поднял глаза и наши взгляды встретились. Отворачиваться было
слишком поздно и я поэтому просто поглядел на него в ответ.
     - Проголодался? - его измазанная жиром борода  с  проседью  сделалась
вдруг обрамленной волчьей усмешкой.  -  Тогда  покажи  мне,  много  ли  ты
практиковался?
     Мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что он имел в  виду,
а затем я с отчаяньем поднял глаза. Перо кувыркалось к полу едва на высоте
плеч от приземления. Заставив внезапное напряжение покинуть  мое  тело,  я
мысленно протянул руку... мягко... образуя подушку... не сшибая его...
     Перо остановилось в двух ладонях от  пола.  Я  услышал  тихий  смешок
Гаркина, но не позволил этому нарушать мою сосредоточенность. Я  три  года
не давал перу коснуться пола, оно не коснется его и сейчас.
     Я медленно поднял его, пока оно не воспарило на уровне глаз.  Обернув
его своей мыслью, я стал вращать его вокруг своей оси,  а  затем  заставил
поменять концы. Покуда я проделывал с ним эти упражнения, его движения  не
были такими гладкими и уверенными, как тогда,  когда  этой  задаче  уделял
внимание Гаркин, но оно безошибочно двигалось по заданному ему пути.
     Хотя я не практиковался с  пером,  я  все-таки  практиковался.  Когда
Гаркина  не  бывало  поблизости  или  он  был  занят  своими  собственными
исследованиями, я посвящал  большую  часть  своего  времени  левитированию
металлических предметов, а если точнее,  ключей.  Каждому  виду  левитации
присущи  свои  собственные  проблемы.  С  металлом  трудно  работать,  это
материал  инертный.  Перо,  бывшее  когда-то   частью   живого   существа,
откликалось легче...  намного  легче.  Для  поднятия  металла  требовалось
усилие, для  маневрирования  пером  требовалась  легкость.  Я  предпочитал
работать с металлом. Мне виделось более прямое применение этого  умения  в
избранной мной профессии.
     - Достаточно хорошо, мальчуган! А теперь положи его обратно в книгу.
     Я улыбнулся про себя. По этой части я  напрактиковался  не  из-за  ее
потенциального применения, а потому, что это меня забавляло.
     Книга лежала в раскрытом виде в конце рабочего стола. Я опустил  перо
по длинной ленивой спирали, давая ему слегка пройтись по страницам  книги,
поднял вверх по крутой дуге, остановил и повел обратно.  А  когда  оно  во
второй раз приблизилось к книге, я освободил часть  своего  для  броска  к
книге. Когда  перо  чиркнуло  по  страницам,  книга  захлопнулась,  словно
челюсти  голодного  хищника  на  метательном   снаряде   в   пределах   их
досягаемости.
     - Хммм... - протянул Гаркин. - Чуточку напоказ, но эффектно.
     - Всего лишь малость того, что я разработал,  пока  практиковался,  -
небрежно бросил я, мысленно  протянув  руку  к  другой  ножке  ящероптицы.
Однако вместо того, чтобы грациозно проплыть к моей руке, она осталась  на
деревянной тарелке, словно пустила туда корни.
     - Не так быстро, мой маленький воришка. Значит, ты практиковался, да?
- он задумчиво огладил бороду, не выпуская из рук полуобгрызенную кость.
     - Разумеется. Разве не заметно? - мне пришло в голову, что Гаркина не
так легко одурачить, как иногда кажется.
     - В таком случае я хотел бы посмотреть, как ты зажжешь свечу. Если ты
практиковался так много, как утверждаешь, это должно быть легко.
     - Я не возражаю против попытки, но, как вы сами говорили, одни  уроки
даются легче, чем другие.
     Хотя я напускал на себя уверенный вид, я все-таки пал духом, когда  в
ответ на вызов Гаркина большая свеча поплыла к рабочему столу.  За  четыре
года обучения я еще не имел успеха в этом особом упражнении.  Если  Гаркин
не собирался подпускать меня к еде, пока я не преуспею,  то,  видимо,  мне
долгое время придется ходить голодным.
     - Послушай, э-э, Гаркин, мне пришло в голову, что я, вероятно,  лучше
могу сосредоточиться на полный желудок.
     - А мне пришло в голову, что ты меня обманываешь.
     - Разве мне нельзя...
     - Приступай, Скив.
     Коль  скоро  он  употребил  мое  надлежащее  имя,  его  было  уже  не
поколебать. Уж это-то я за эти годы усвоил хорошо. Мальчуган, вор,  идиот,
репоголовый - все эти имена хотя и унизительны, но пока он применял их, на
него еще можно было повлиять, но как только он употреблял  мое  надлежащее
имя, это становилось безнадежным. И впрямь огорчительное положение,  когда
звук твоего собственного имени становится дурным предзнаменованием.
     Ну, если нельзя никак уклониться, то мне  просто  придется  посвятить
этому все силы. Для такого дела  не  может  быть  никаких  полуусилий  или
поддельной сосредоточенности. Мне придется использовать каждую унцию своих
сил и умения вызывания мощи.
     Я отвлеченно изучал свечу, отгораживая предстоящие усилия  от  своего
сознания.  Помещение,  загроможденный  рабочий  стол,  Гаркин,  даже   мой
собственный голос постепенно исчезали из виду, когда я  сфокусировался  на
свече, хотя я давным-давно запомнил все ее особенности.
     Она  была  толстой,  почти  шесть   дюймов   в   поперечнике,   чтобы
стабилизировать ее десятидюймовую высоту.  На  ее  поверхности  я  вырезал
многочисленные мистические символы, старательно скопировав их по  указанию
Гаркина  с  его  книг,  хотя  многие  из  них  были  частично   уничтожены
затвердевшими ручейками воска. Свеча горела много  долгих  часов,  освещая
мои занятия, но всегда зажигалась с острия от очага, а не от моих усилий.
     Негативное мышление. Прекрати.
     На этот раз я зажгу свечу. Я зажгу ее потому, что нет никаких причин,
чтобы не зажечь ее.
     Сознательно углубляя дыхание, я  начал  накапливать  мощь.  Мой  мозг
сузился еще больше,  пока  в  сознании  не  остался  только  свернувшийся,
почерневший фитиль свечи.
     Я - Скив. Мой отец связан прочными узами  с  землей.  Моя  мать  была
образованная женщина. Мой учитель - мастер-маг. Я  -  Скив.  Я  зажгу  эту
свечу.
     Я почувствовал, что  сам  становлюсь  теплым,  когда  во  мне  начала
возрастать энергия. Я сфокусировал жар на фитиле. Подобно своему  отцу,  я
черпаю силу от земли. А знания, данные мне  матерью,  подобны  линзе,  они
дают мне возможность сфокусировать то,  что  я  приобрел.  Мудрость  моего
учителя направляет мои усилия на те  точки  вселенной,  которые  вероятнее
всего поддадутся моей силе, моей воле. Я - Скив.
     Свеча оставалась незажженной. На лбу у меня  выступил  пот,  я  начал
дрожать от напряжения. Нет, это неправильно. Мне не  следует  напрягаться.
Расслабься. Не пытайся нажимать. Напряженность мешает течению. Дай энергии
проходить свободно, служи ей пассивным проводником. Я заставил мышцы  лица
и плеч обмякнуть и удвоил свои усилия.
     Течение  стало  заметно  интенсивнее.  Я  почти  видел,  как  энергия
струится от меня к моей цели. Я  вытянул  палец,  на  котором  еще  больше
сфокусировалась энергия. Свеча оставалась незажженной.
     Я не могу этого сделать. Негативное мышление. Прекрати. Я -  Скив.  Я
зажгу свечу. Мой отец... Нет. Негативное мышление. Не полагайся  по  части
своей силы на других. Я зажгу свечу, потому что я - Скив.
     За эту мысль я был вознагражден внезапным приливом энергии. Я умножил
усилия, опьяняясь мощью. Я - Скив. Я сильнее любого из них.  Я  сбежал  от
попытки отца приковать меня к плугу, как он приковал моего брата. Моя мать
умерла из-за  своего  идеализма,  но  я  использовал  ее  наставления  для
выживания. Мой учитель - доверчивый  дурак,  взявший  в  ученики  вора.  Я
обставлю их всех. Я зажгу свечу. Я - Скив.
     Теперь я плавал. Я осознавал, какими карликами делали мои способности
тех, кто меня окружал. Неважно, зажгу я свечу или  нет.  Я  -  Скив.  Я  -
могуч.
     Я почти презрительно протянул мысленно руку к фитилю. Словно в  ответ
на мою волю появилось маленькое яркое тление.
     Пораженный, я выпрямился, а потом моргнул, глядя на  свечу.  Когда  я
это  сделал  тление  исчезло,  оставив  в  ознаменование  своего   события
маленький  белый  дымок.  И  я  слишком  поздно  сообразил,  что   нарушил
сосредоточенность.
     - Великолепно, мальчуган!
     Гаркин вдруг оказался рядом со мной, с  энтузиазмом  колотя  меня  по
плечу. Долго ли он был тут, я не знал и не интересовался.
     - Она погасла, - уныло проговорил я.
     - Это неважно. Ты  зажег  ее.  Теперь  у  тебя  есть  уверенность.  В
следующий раз это будет легче. Клянусь звездами, мы еще  сделаем  из  тебя
мага. Вот, ты, наверное, проголодался.
     Я едва успел вовремя понять  руку  и  перехватить  ножку  ящероптицы,
прежде чем та шмякнула меня по морде. Она уже остыла.
     - Не стану скрывать, мальчуган, я уже начал отчаиваться. Что  сделало
этот урок таким трудным? Разве тебе не приходило в голову, что  ты  можешь
воспользоваться этим заклинанием для получения  добавочного  света,  когда
будешь взламывать замок, или  же  для  устройства  пожара,  чтобы  отвлечь
внимание?
     - Я думал  об  этом,  но  добавочный  свет  может  как  раз  привлечь
нежелательное внимание. Что касается отвлечения его,  то  боюсь,  что  при
этом кто-то пострадает. Я не хочу этого. Я просто...
     Я остановился, слишком поздно сообразив,  что  говорю.  Тяжелый  удар
гаркинского кулака отправил меня с табурета на пол.
     - Так я и думал!  Ты  все  еще  замышляешь  стать  вором!  Ты  хочешь
использовать мою магию для краж!
     Он был ужасен в своей ярости, но на сей раз я дал ему отпор.
     - Ну и что из этого? - зарычал я. - Это куда лучше, чем  голодать.  И
вообще, что такого хорошего в том, чтобы быть магом? Я хочу  сказать,  что
твой здешний образ  жизни  вызывает  у  меня  просто  неудержимое  желание
достичь того же.
     Я показал на  загроможденную  комнату,  составлявшую  все  внутреннее
пространство хижины.
     - Послушайте, как жалуется этот волчонок! - фыркнул Гаркин. - Он  был
достаточно хорош для тебя, когда зима выгнала тебя воровать из леса.  "Это
куда лучше, чем спать под кустом", - сказал ты.
     - И все еще лучше. Вот почему я все еще  здесь.  Но  я  не  собираюсь
проводить здесь остаток своей жизни. Прятаться в лесной избушке -  не  мое
представление о будущем. Ты жил, питаясь корнями  и  ягодами,  пока  я  не
пришел и не начал ловить мясо для очага. Может быть,  ты,  Гаркин,  так  и
представляешь себе счастливую жизнь, но я - нет!
     Несколько долгих мгновений мы  жгли  друг  друга  взглядами.  Теперь,
выплеснув свой гнев, я более чем малость побаивался.  Хотя  я  и  не  имел
широкого опыта в этой области, но подозревал, что насмехаться над магом  -
не самый лучший способ обеспечить себе долгое и здоровое будущее.
     Удивительно, но первым уступил Гаркин.  Он  вдруг  потупил  взгляд  и
склонил голову, предоставив мне обозревать массу нечесанных волос  у  него
на макушке.
     - Наверно, ты  прав,  Скив,  -  голос  его  стал  странно  мягким.  -
Наверное, я показывал тебе все труды магии, но не вознаграждение за них. Я
постоянно забываю, как подавлена магия в этих краях.
     Он поднял голову, встретился со мной взглядом, и я содрогнулся как от
удара. В глубине его глаз горел никогда не виденный мной раньше огонь.
     - Знай же, Скив, что не все края похожи на этот, и я  не  всегда  был
таким, как сейчас. В краях, где магию признают, а не страшатся, как здесь,
те, кто находится у власти, уважают  и  заказывают  ее.  Там  умелый  маг,
держащийся начеку, может  пожать  в  сто  раз  больше  богатства,  чем  ты
собираешься добыть воровством, и приобрести такую власть, что...
     Он вдруг оборвал свою речь и помотал  головой,  словно  прочищая  ее.
Когда он снова открыл глаза, огонь, увиденный мной ранее  ярко  горящим  в
его глазах спал до тления.
     - Но слова не производят, я вижу, на тебя  впечатления,  не  так  ли,
мальчуган? Пойдем,  я  покажу  тебе  небольшую  демонстрацию  той  власти,
которую  ты  однажды  сможешь  держать  в  своих  руках  -   если   будешь
практиковаться в своих уроках.
     Веселость в его голосе была принужденной. В ответ  я  кивком  выразил
свое согласие. По правде говоря, я не нуждался ни  в  какой  демонстрации.
Его тихая краткая речь нагнала на меня куда больше благоговейного  страха,
чем любая гневная тирада или демонстрация, но я  не  посмел  противоречить
ему в такое время.
     Не думаю, чтобы он действительно заметил мой ответ. Он  уже  шагал  к
большой пентаграмме, навсегда начертанной  на  полу  хижины.  На  ходу  он
сделал рассеянный жест, и покрытая сажей медная жаровня шмыгнула со своего
места в углу встретить его в центр пентаграммы.
     У меня хватило времени на воспоминания  о  том,  что  эта  жаровня  и
привлекла меня сперва к Гаркину. Я вспомнил, как первый раз смотрел  через
окно его избушки, стремясь разглядеть ценные вещи для последующий кражи. Я
увидел Гаркина таким же, каким часто видел его с  тех  пор,  -  беспокойно
расхаживающим взад-вперед по помещению, уткнувшись носом в книгу. Это само
по себе  было  удивительным  зрелищем,  ибо  чтение  -  не  самое  обычное
времяпрепровождение в этой области. Но мое внимание захватила жаровня. Она
скакала по помещению,  следуя  за  Гаркиным,  словно  нетерпеливый  щенок,
который немного слишком вежлив,  чтобы  прыгнуть  на  своего  хозяина  для
привлечения его внимания.  Затем  Гаркин  оторвался  от  книги,  задумчиво
уставился на свой рабочий стол, затем  кивнул,  приняв  решение  и  сделал
жест. Из кучи всякой всячины поднялся горшок с неопознанным  содержимым  и
поплыл к его поджидавшей руке. Он поймал его, снова сверился с  книгой  и,
не поднимая глаз, вылил часть. Быстрая, как кошка,  жаровня,  протиснулась
ему под руку и поймала вылитое, прежде чем оно достигло пола. Вот так то я
и познакомился с магией.
     Что-то рывком вернуло  мое  внимание  к  настоящему.  Что  именно?  Я
проверил, как идут дела  у  Гаркина.  Он  все  еще  трудился,  полускрытый
плавающим облаком пузырьков и кувшинов, что-то бормоча,  когда  выдергивал
один такой из воздуха и добавляя его содержимое в жаровню. Над чем  бы  он
там ни трудился, зрелище обещало быть захватывающим.
     Затем я снова услышал его - приглушенный шаг за стенкой  избушки.  Но
ведь это было невозможно! Гаркин всегда устанавливал... Я начал копаться в
памяти и не мог вспомнить, установил ли Гаркин защитный полог, прежде  чем
приступить к работе. Нелепо.  Осторожность  была  первым  и  самым  важным
делом,  что  вдолбил  в  меня  Гаркин,  и  частью  осторожности   являлось
установление защитного полога, который необходимо  было  установить  перед
работой. Он не мог забыть... но он был несколько распален и отвлечен.
     Я все еще решал, не следует ли мне прервать труд  Гаркина,  когда  он
вдруг  отступил  на  шаг  от  жаровни.  Он  парализовал  меня  взглядом  и
предупреждение замерло у меня в голове. Не время было навязывать при такой
ситуации реальность. В глаза его вернулся огонь, сильней, чем прежде.
     - Даже демонстрация должна дать тебе урок, - поучающе  заявил  он.  -
Контроль, Скив. Контроль - это оплот  магии.  Бесконтрольная  мощь  -  это
катастрофа. Вот почему ты практикуешься с пером, хотя  можешь  передвигать
куда более крупные предметы. Контроль. Даже  твои  скудные  силы  были  бы
опасны без контроля, и я не стану учить тебя овладевать  большими  силами,
пока ты не научишься этому контролю.
     Он шагнул прочь из пентаграммы.
     - Чтобы продемонстрировать тебе ценность контроля,  я  сейчас  вызову
демона, существо из другого мира. Он могуч, злобен и жесток  и  убьет  нас
обоих, если ему дать шанс. И все же, несмотря  на  это,  бояться  нам  его
незачем, потому что  он  будет  находится  под  контролем.  Он  не  сможет
причинить нам вреда, нам или  еще  чему-нибудь  в  этом  мире,  покуда  он
содержится в этой пентаграмме. А теперь смотри, Скив. Смотри и учись.
     Сказав это, он опять повернулся к жаровне. Он развел руки в  стороны,
и разом ожили пять свечей по углам пентаграммы и линии  ее  начали  пылать
жутким голубым светом. Несколько минут царила тишина, а затем он стал тихо
и неразборчиво читать нараспев заклинание. Из  жаровни  появилась  ниточка
дыма, но не поднялась к потолку, а полилась на пол и  начала  образовывать
небольшое облако, которое пульсировало и бурлило. Пение Гаркина  сделалось
еще громче, и облако выросло, потемнело. Жаровню уже почти не было  видно,
но там... в глубине облака... что-то приобретало очертания...
     - Иштван шлет тебе привет, Гаркин!
     При этих словах я чуть было не выпрыгнул из  собственной  шкуры.  Они
прозвучали внутри хижины, но не из пентаграммы! Я  резко  обернулся  к  их
источнику. Непосредственно в дверях стояла ослепительная фигура в пылающем
золотом плаще. Какой-то безумный миг я думал, что  это  демон  ответил  на
вызов Гаркина, но потом я увидел арбалет. Это был, конечно, человек, спору
нет, но заряженный и взведенный арбалет в  его  руках  мало  способствовал
моему душевному спокойствию.
     Гаркин даже не обернулся.
     - Не сейчас, дурак! - рявкнул он.
     - Охота была долгой, Гаркин, - продолжал тот, словно не слыша.  -  Ты
хорошо спрятался, но не рассчитывался же ты в самом деле скрыться от...
     - Ты смеешь?! - ужасный в своем гневе Гаркин резко обернулся.
     Вошедший увидел теперь лицо  Гаркина,  увидел  его  глаза,  его  лицо
исказилось  в  гротескной  маске  страха.  Он  рефлекторно  выстрелил   из
арбалета, но слишком поздно. Я не видел,  что  именно  сделал  Гаркин,  но
вошедший вдруг исчез в слое пламени. Он пронзительно закричал в агонии,  и
упал на пол. Пламя исчезло так же  внезапно,  как  и  появившись,  оставив
только дымящийся труп, как  доказательство  того,  что  оно  действительно
существовало.
     Несколько мгновений я оставался приросшим к  месту  прежде  чем  смог
двигаться или говорить.
     - Гаркин... - произнес я наконец. - Я... Гаркин!
     Тело его мешком лежало на полу. Я одним прыжком очутился рядом с ним,
но очутился чересчур поздно.  Из  его  груди  торчала  арбалетная  стрела.
Гаркин дал мне свой последний урок.
     Когда я нагнулся коснуться его тела, то заметил нечто такое, от  чего
кровь застыла у меня в  жилах.  Его  труп  полускрывал  погасшую  свечу  в
северном углу пентаграммы. Линии больше  не  пылали  голубизной.  Защитное
поле заклинаний пропало.
     С мучительным усилием я поднял голову и встретился взглядом  с  парой
желтых глаз с крапинками золота, не принадлежавших этому миру.